Маленькая история о большом милосердии

Город встречал морозное январское утро. Заря еще только подкрасила в розовый кусочек неба, а улицы уже начали свою обычную, суетливую жизнь. Размеренно шаркали метлами дворники, спешили на работу первые, зевающие прохожие и, неторопливо, в парах бензиновых выхлопов ползли автобусы.

 

Валька проснулась рано. За окном, покрытом ледяной изморозью, не было видно даже первых проблесков рассвета. Она долго не хотела вылезать из сонного тепла скрипучей кровати. Зевая и потягиваясь, Валька лежала и слушала тишину, царящую в их студенческом общежитии. Все три ее соседки еще сладко спали и пробуждаться не собирались. Наконец она решительно откинула одеяло в пестром пододеяльнике и шлепая босиком по деревянным полам, начала быстро одеваться. Накидывая старую шубейку, она тщательно пересчитала собранную вчера всей комнатой мелочь. Всех денег набралось 37 рублей 70 копеек. Соорудить на эту сумму полноценный завтрак никак не получалось и на стихийно собранном совете девчонок было решено купить на всю наличность свежих булок.

При мысли об этих горячих, посыпанных сахаром и корицей булочках в животе у Вальки что-то забулькало и заурчало и она поспешила выскользнуть из комнаты. Кивнув на ходу заспанной вахтерше она изо всех сил толкнула дверь на тугой пружине и выскочила прямо в морозное, рассветное утро.

Булочная находилась в трех кварталах от общежития и открывалась несусветно рано. Ее ассортимент пользовался невероятной популярностью среди студентов из-за своей крайней дешевизны. Поежившись от холода и поглубже натянув вязаную шапочку, Валька бодрым шагом отправилась в булочную. Путь ее лежал по одной из центральных улиц со множеством шикарных магазинов. Обычно Валя любила рассматривать их блистающие огнями витрины, где были выставлены такие потрясающие, но недосягаемые платья, шубки и сапожки. На черном сукне, в тщательно продуманном беспорядке, лежали сверкающие украшения, а причудливые хрустальные флаконы манили неземными ароматами.

 

Сегодня она решила ни на секунду не задерживаться возле любимых витрин, но проходя мимо элитной кондитерской, невольно задержала шаг. За прозрачным стеклом стояло настоящее чудо – огромный, белоснежный трехъярусный торт, обильно украшенный сливочно-кремовыми розами в окружении карамельной глазури. Валька судорожно сглотнула голодную слюну и заторопилась дальше. Есть хотелось все больше.

 

Булочная встречала ароматом свежевыпеченного хлеба с примесью ванили и корицы. Валька с разбегу проскочила в обледеневшую, с тугой пружиной дверь и с головой окунулась в густой хлебный дух. Внутри уже выстроилась живая очередь и Валька тихонечко пристроилась в ее хвосте. Дверь хлопала, впуская клубы морозного пара и очередных покупателей. Вместе с ними в булочную долетал с улицы то ли вой, то ли плач, обрывающийся на самой высокой ноте.

— Да что же она все визжит и визжит. И не сдохнет ведь никак! – возмущенно заголосила толстая, растрепанная дама, стоящая впереди.

— Собака под машину попала: — отвечая на немой Валькин вопрос, нехотя пробормотал ее сосед, маленький вертлявый мужичонка. — Часа полтора уже мучается, наверное.

— Собака значит мучается! А мы не мучаемся, вой этот слушать? — сердито высказалась толстуха.  —  — Собачников уже целый час назад вызвали, а они все не едут. Все вы мужики – сволочи! — нелогично закончила она и обиженно замолчала.

 

Слушая их перебранку Валька потихоньку пятилась и оказавшись у выхода ужом проскользнула в дверь. До ее слуха долетел плачущий вой, перешедший в жалобное поскуливание и, присмотревшись, она увидела маленькую рыжую собачонку.

Бедная псина, с трудом переставляя передние лапы, тащила за собой безжизненно повисшую заднюю часть тела. Страшно и мертво висевшие задние лапки оставляли на заснеженном тротуаре причудливую вязь. Вконец обессилев, собака легла на снег и снова жалобно заплакала-заскулила.

Валька подошла поближе.

— Ну как же это ты? Как же тебя угораздило? — поняв, что обращаются к ней, собака подняла умную мордочку с полными боли глазами и жалобно взвизгнула.

Валька присела на корточки и осторожно погладила собачонку. Внимательно ее оглядела – кроме безжизненно висевших лап, никаких следов наезда было не видно.

-Что же с тобой делать, рыжая? Тебя ведь к ветеринару нужно?.

Собака тяжело, совсем по-человечески вздохнула и безнадежно отвернулась, положив морду на лапы. Хлопнула дверь булочной и вышел давешний мужичок.

— Живучая какая! — пряча купленный батон восхитился он и еще раз оглядев и Вальку, и собаку, недоверчиво хмыкнул и ушел.

Следом за ним тяжело пыхтя и отдуваясь шла толстуха, стоящая в очереди рядом с Валькой.

— Да что же над ней сидишь? Не видишь, что ли, не жилица она! Лапы-то задние перебитые — тетка поудобнее перехватила ручки тяжеленных, забитых сдобными булками сумок. — Иди, девка, не мерзни и собаку надеждой не мучай. Сдохнет она! Вон и собачники уже сейчас за ней приедут.

 

Валька встала и сделал несколько неуверенных шагов в сторону булочной и вдруг застыла, как вкопанная: из-за угла выворачивал темно-зеленый фургон службы ликвидации бродячих животных. Взвизгнув тормозами он резко остановился, хлопнула дверца и на землю спрыгнул здоровенный детина. Он о чем-то весело говорил с водителем, а сам деловито снимал с креплений какую-то длинную, страшную палку с крюком на конце.

Собачонка, почувствовав что-то неладное, отчаянно заскребла когтями по снегу и подвывая от боли потащила свое непослушное тельце в сторону Вальки.

Мужик наконец-то отцепил свой крюк и неторопливо двинулся к бедной псине, подвывающей от ужаса и боли.

И тут Вальку прорвало – как разъяренная фурия она бросилась между собакой и мужиком и отчаянно закричала:

— Куда? Не видишь, что ли, моя это собака! Идите, бродячих ловите! А это моя, моя!

Мужик обескураженно остановился:

— А звонили-то тогда зачем? Звонок ясный-понятный был – пес бродячий под машину попал. Лежит, подыхает. Прибрать нужно, непорядок ведь.

— Он не подыхает! — Валька от решительности и злости даже ногами затопала. — Мы вот сейчас к ветеринару поедем! А у вас прав таких нету, домашних собак забирать!

— Ну-ну… — Мужик вдруг улыбнулся заговорщицки, подмигнул ей и развел руками: — Раз домашняя собака, то и говорить не о чем.

Он развернулся и беззаботно насвистывая пошел назад к фургону.

 

Собака в это время доползла-таки до Вальки и не спуская с нее молящих глаз, ткнулась носом в ее валенки. Осторожно, стараясь не причинить новой боли, Валя подхватила промерзшую, дрожащую собачонку и пристроила ее под шубейку, за пазуху.

— Я тебя Рыжиком называть буду. – шептала она бессловесной псине. – Нам с тобой сейчас главное мимо вахтера пройти. У нас вахтерша знаешь какая? Зверь! Если заметит, выгонит меня вместе с тобой! А девчонки и нас в комнате хорошие, добрые. Мы тебя, Рыжик, вмиг вылечим и на лапы поставим!

Она говорила и говорила, захлебываясь от облегчения и жалости, а по собачьей морде текли, скатываясь по рыжей шерсти, то ли слезы, то ли растаявший от тепла снег…